Бьорк Гудмундсдоттир. Певица, 44 года, Нью-Йорк.
- Я фонтан крови. В виде девушки.
- Я записала свой первый альбом в одиннадцать лет. У нас, в Исландии, было радио-шоу, где каждый, кто хоть что-то делал хорошо, мог прийти и выступить. Кто-то умел показывать фокусы, и он показывал фокусы. Кто-то умел крутить сальто, и он крутил сальто. А я пела. Даже в школьном автобусе. Везде-везде. Всегда-всегда. Это было единственное, что я умела. В общем, какой-то чувак заметил это, позвонил моей матери, посулил ей деньги и предложил записать мой альбом. Моя мать подумала и сказала «да». А меня даже не спросили.
- Когда я покинула Исландию и переехала в Англию, мне было 18 лет. У меня был шок. Исландия, которая осталась там, за морем, была тихой, как сельский приход. Иностранец, идущий по улице, вызывал у людей оторопь — ведь это было задолго до туристического бума. Я шла по Лондону, выпучив глаза, и все казалось мне таким грязным и липким, что я мыла руки не меньше пяти раз в день. А еще там была клубника — что-то, что я видела впервые в жизни.
- Когда-то я с опаской предполагала, что в Голливуде принято носить только черный Армани, а преступившего эту догму ждала скорая казнь. Оказавшись там, я с ужасом констатировала, что за небольшими исключениями — это чистая правда. И что голливудские журналисты только об этом и способны говорить.
- Мода для меня — это фашизм. Журналы, обслуживающие моду, диктуют: будь такой, какой велели, подчиняйся, подчиняйся, подчиняйся. Надеть вещь, которая вышла из моды, — самое страшное преступление, которое женщина может совершить. Об этом пишут так, будто за это вас ждет публичная казнь на центральной площади.
- Когда я захожу в магазины подержанных вещей, я чувствую что-то вроде наркотической эйфории. Мой замаскированный охотничий инстинкт сразу начинает рваться наружу.
- Американские журналисты плохо понимают меня. Если я появляюсь где-нибудь в одежде, которая мне нравится, они сразу пишут про меня кучу отвратительных вещей. Почему-то им кажется, что моя беда в том, что я изо всех сил хочу быть похожа на Дженнифер Энистон, только делаю это из рук вон плохо.
- Мне не нравится быть знаменитостью. Быть знаменитостью — это что-то из сферы обслуживания. Как мыть туалеты или типа того.
- Быть музыкантом очень легко. Мой дом полон музыкальных инструментов. И он всегда наполнен музыкой. Но я никогда не хожу на премьеры и не торчу на вечеринках у Паффа Дэдди.
- Музыка для меня — это бесспорный научный факт. Как алгебра.
- Я уважаю такую вещь, как техническое превосходство. Я часто думаю об этом, когда смотрю на ребят, танцующих брейк. Здесь все дело в технике: кто более техничен, тот и побеждает. Точно так же и в природе: райская птица с самыми пестрыми перьями имеет больше шансов, чем остальные. Я уважаю это, но не принимаю. Того, кто импульсивен и дик, никогда не сможет превзойти тот, кто техничен и математически точен.
- Я скучаю по ритму. Когда мне было четырнадцать, я играла в девчачьей панк-группе на ударных. Поэтому до сих пор, как только речь заходит о ритме, я становлюсь чертовски разборчивой.
- Для меня человечество — это одно большое племя. Необходимо признать это и пустить все религии прахом. Мне кажется, мир устал от самолюбования верующих. Мы — гребаные животные, нуждающиеся в ритме. Мы язычники. Давайте просто ударим в наши барабаны.
- Если бы у меня был шанс изменить мир, в первую очередь я бы избавилась от религии. Неплохое начало, по-моему. В конце концов, сегодня религия приносит лишь ненависть и разрушения.
- Я не сильна в богословии. Но я могу спорить с христианством как женщина. Все знают, что в году 13 лунных месяцев. И некоторые вещи происходят с большинством женщин именно 13 раз в году. Но христианству было необходимо ввести двенадцатимесячный год. Было необходимо, и все тут. Поэтому они взяли и лишили нас месяца.
- Я всегда рассматривала футбол как языческий праздник плодородия. Одиннадцать сперматозоидов несутся по полю, пытаясь угодить в яйцеклетку. В этом смысле мне почему-то всегда было очень жаль вратаря.
- Будь спонтанным и ничего никогда не планируй. Я делаю так.
- Не думаю, что для того, чтобы как-то отреагировать на 11 сентября, нужно сесть и написать об этом песню. Я уверена, что нужно сесть и написать песню о чем угодно другом. Потому что, к счастью, в этом мире есть еще что-то, помимо Буша и Бен Ладена.
- В последнее время я довольно много времени провожу на новостных сайтах, потому что я хочу знать, что происходит в мире. В конце концов, даже супермодели между собой говорят о международной политике. От этого уже никуда не деться. И я стараюсь больше узнавать про ислам.
- Я никогда не буду делать никаких политических выступлений, потому что я очень плохо разбираюсь в этом. Но я легко могу выступать от лица тех, кого политика интересует лишь в фоновом режиме.
- Мне кажется, что у каждого человека есть какая-то миссия. Моя миссия — делать все быстро-быстро. Я попробовала 900 тысяч разных вещей только для того, чтобы знать, что я попробовала их все.
- Я не люблю дуэты, не люблю работать с кем-то. У меня на это просто нет времени. Но даже если бы у меня было 500 лет, я бы все равно старалась держаться от всего этого подальше. Девяносто процентов своей музыки я делаю сама и в дальнейшем хотела бы, чтобы этот процент только рос.
- Никогда не буду заниматься хип-хопом. Я же из Исландии.
- Исландия — это камень в чаше с водой. Этот камень может быть под водой, он может быть над водой, он может пускать пузыри. Но он никогда не осознает своего выбора. Просто делает то, что делает.
- Я не боюсь оставлять без присмотра свои записные книжки. Мне нечего опасаться до тех пор, пока я владею особым секретным кодом, который называется исландский язык.
- Мне кажется, многие в Исландии меня не любят только потому, что не понимают английского.
- Как и все исландцы, я люблю напиваться. Напиваюсь я, пожалуй, не так уж часто, но уж если начинаю, то это, как правило, настоящий Армагеддон.
- Мне кажется, нет никакого смысла напиваться, если вы не собираетесь танцевать до изнеможения и быть диким.
- Во всяких скучных книжках вы легко можете прочитать о том, что, разменивая пятый десяток, пора подумать о здоровье и начать, скажем, выпивать немного красного вина по вечерам. Сосуды, давление, сердечная мышца, всякая чушь. Но если я выпиваю вечером бокал красного вина, утром я все вижу, как в черно-белом телевизоре. Никаких цветов. Напиваться, плясать, шлепать кого-то по заднице и взрывать хлопушки — вот что здорово. Конечно, нельзя перебарщивать. Пару раз в месяц будет достаточно. Именно так я себя и уговариваю: дважды в месяц. Но я не могу ждать. И поэтому, срываясь в очередной раз, я думаю: в жопу все это здоровье и все эти нужные зароки и обещания.
- Я не нравлюсь себе только тогда, когда устаю. Например, я никогда не говорила себе: сегодня я хочу быть красивой. Я просто не хочу выглядеть усталой. Если вы покажете мне две фотографии, на одной из которых я буду выглядеть уродом, а на другой я буду усталой, я стану беспокоиться только о последней.
- Нет ничего хуже, чем девочки, одетые во все розовое.
- Боже, храни интернет. Забавно, но как только все эти бизнесмены и адвокаты, вся эта мерзость и слизь, придумали и подсчитали, как подчинить и контролировать музыку, появился интернет и за одно мгновение превратил все их потуги в короткий беззвучный пук.
- Странно в этом признаваться, но я всегда хотела стать фермером.
esquire.ru